*** Куда-то далёко в ночи без огня Вез поезд зеленый тебя и меня. Как красный кисель, разливался закат, А мы из ребят превращались в солдат. Вдоль насыпи кони пускались в намет. Колеса стучали, что твой пулемет. Бежала куда-то река под мостом. Стонала гармошка, замолкла потом. И взводный сказал: приуныли, братва? Давай, запевай, вспоминайте слова. И песня, какой бы она ни была, Куда-то зачем-то упрямо звала, Куда-то зачем-то летела, звеня - Далёко-далёко в ночи без огня.
*** Ночь покажется вечной. Ночь окажется вещей: вырываясь из пут проводов, ночь, взмывая над насыпью, крыльями хлещет снеговыми тела поездов.
Все засыпало снегом - от края до края. Ночь черна, и не видно ни зги.
Неизбытого ада, незабытого рая не жалей, не ищи, избеги.
2019
*** Не думала, что напишу. Жестоковыйный, Жесткоскулый. Себя сведя к карандашу, я правдой больше не рискую.
Упрямство губ и твердость рук в умении неторопливо - хоть все огнем гори вокруг - "и кудри дев ласкать, и гривы".
Ты до того хорош, мужик, что стал впервые тесен возраст. Но этак поздно мне блажить. Чего-чего, а этак - поздно.
Я вирш тебе не отошлю: довольно сделано смешного. Я не скажу тебе "люблю" - я разлюбила это слово.
2019
*** Жизнь у меня со мною - как неудачный брак. Нехотя утром - чаю, ночью - хоть влом - в кровать. Что ты наделала, дура? - Молчи, ты и сам дурак. Молчишь - тишина-то воет, ровно ей помирать.
Жизнь у меня со мною катится под раскат. Верх ее самый пройден: дальше - оврагом - вниз. Тут никто не поддержит. В зад поддаст камнепад. За ковылек цепляйся, за чертополох держись.
Жизнь у меня со мною не вышла: бывает, что ж. В этом остатняя доблесть: падай, держись, молчок. Что позабыто - не помни. Что не твое - не трожь. Жизнь раздает баланду. Волком глядит в волчок. 2018
Мы не можем сказать слово нет, Нам рассвет не в рассвет, нас почти уже нет, к нам заходят без стука, Вытрясают карманы и души, а мы все молчим, Мы забылись тяжелым безропотным сном. Нарисуй мне разлуку на черных квадратах вагонных окон Я прошу, нарисуй мне разлуку, фонарями пустынных перронов, Огнем семафоров на пыльных картинах вагонных окон.
Ну а мы все сидим на перроне и ждем, мы остались вдвоем, За окном тот же день, что и прежде. Время стало, застыло ноябрьским льдом Между правдой и ложью в пустом ожиданье чудес. Нарисуй мне Надежду на рваной холстине небес, Я смертельно устал, нарисуй мне надежду, Акварелью заката, чужой ледяной акварелью заката На рваной холстине небес.
Завтра вновь протрубит, прогрохочет, построит затылок в затылок Не станет вокруг непохожих. А потом молчаливо уйдут по приказу Уже не надеясь, не веря, еще не любя. Только я все рисую тебя, подправляя побитые осенью тусклые лица прохожих, И на пыльных картинах вагонных окон и на равной холстине небес Я рисую тебя, я рисую тебя. (с)
Я купила эту кассету с грустным котом на обложке на холодной улице Шаболовской у метро, осенью, в перерыве между парами. Уже шел снег, и друг сказал мне - купи, тебе понравится. И слушала ее на древнем кассетнике, который мой отец привез в 1983 году из ФРГ, с чемпионата Европы по хоккею.
